Ультрафен. Роман. Книга 2 - Александр Миронов

– Андрей, – услышал он в наушнике.

– Слушаю вас, Яков Абрамович, – и, спохватившись, прикрыл трубку, понизил голос.

– Заичкина освободили?

– Да. Под подписку.

– Это ещё почему?

– Так он во всём признался, и показания свои подписал.

– Из него там Феоктистов выбил эти признания, и вы уши развесили.

– Нет, мы только что с ним у меня в кабинете говорили. Он всё подтвердил.

– Ну и ну… Ну и чудак на букву «М». А выяснили, как он попался?

– Пока нет.

– Вот что. Раз Феоктистов такой молодец, проследите-ка за ним. Узнай, какое дело он сейчас раскручивает? На что, так сказать, нацелился?

– Понял.

– Ну, раз понял, действуйте. Пока не будете иметь в руках этот аппарат, медвытрезвителя вам не выкрутить. Передай привет гостю. Будет что интересного, звони прямо домой. Пока. – В наушнике послышались короткие сигналы.

Андрей Андреевич кивнул и положил трубку.

У Светланы от телефонного звонка, в сознании как будто бы просветлело. На неё словно снизошло озарение.

«Яков Абрамович… Так вот кто тут правит бал! Пешки переставляет и рассчитывает ходы. Блатштейн, собственной персоной. А! Каково? Как я до сих пор не поняла? Вот от чьего имени вы, Андрей Андреевич, на тех судах передо мной выступали, с чьего голоса подпеваете. Вот кто вас тут за верёвочки водит, как марионеток…»

…Вспомнились давние телефонные звонки её теперешнего начальника.

– Света, ты, почему так пассивно на суде себя ведёшь? – спрашивал Андрей Андреевич приятельским голосом.

– Как пассивно? По-моему, нормально.

– Разве это нормально, давать всяким там трепаться не по делу в ходе судебного разбирательства.

– За регламентом следить дело судьи.

– А прокурора? Он-то для чего там? Он выдвигает обвинение и отстаивает его, а не выслушивает разных там демагогов.

– Демагогов? Вы имеете в виду общественного обвинителя Шпарёва? Так нет, человек по делу высказывается и очень даже с важными дополнениями. Надеюсь, суду они помогут.

– Твой Шпарёв, если хочешь знать, и есть демагог махровый и популист дешёвый. И чем больше ты будешь его слушать, тем больше он будет вводить тебя и суд в заблуждение. Ты поинтересуйся его производственной характеристикой, поговори с его руководством. И учти, за судом следят. От него, между прочим, будет зависеть твоя карьера.

– Спасибо, Андрей Андреевич, учту.

После суда был новый звонок.

– Ну что же ты наделала, Светик, а? – тоном глубокого соболезнования спрашивал Андрей Андреевич.

– Что случилось? – забеспокоилась она.

– Я ж тебя по-дружески предупреждал.

– Андрей Андреевич, я-то тут причём? Суд вынес решение.

– Но ты-то, ты, что там делала? Ну, как в детском саду, ей-богу. Светлана Ивановна, ваши необъективность и мягкосердечие вошли в противоречие с юриспруденцией. Мне остаётся только посожалеть…

…Так вот, оказывается, кто за комбинатовскими процессами следил! Вот с чьим мнением встало в противоречие её, хм, мягкосердечие. И когда успевает за всем: и жениться-разводиться, и следить за работой прокуратуры, за работой судов, и работать замом генерального директора такого громадного предприятия? Через Ультрафен что ли всё отслеживает?..

Андрей Андреевич, почувствовав на себе изучающий взгляд Мáлиной, улыбнулся.

– Наконец-то я вас чем-то заинтересовал, Светлана Ивановна?

– Да… Есть моменты. Но позвольте мне удалиться?

– Ну что же, пожалуй… – глянув на гостя, согласился он.

– И все же, Светлана Ивановна, – обратился с мягкой настойчивостью гость, – что это были за коробки, и куда вы их дели?

– Куда?.. Хм, – дёрнула она головой в удивлении. – Куда ваша жена привозит вещи из магазина?

Викентий Вениаминович примирительно улыбнулся.

– Не скажу. Просто не знаю, по причине отсутствия таковой.

– Вот и я вам не скажу, – в тон ему ответила Светлана, поднимаясь из-за стола.

Гость подхохотнул, но сказал с любезной учтивостью:

– Вы не обижайтесь, пожалуйста, Светлана Ивановна. У меня не было и в мыслях вас обидеть. – Приложил руку к груди и наклонил голову.

«А у кого?.. У Блата?» – настороженно подумала она, но улыбнулась галантности гостя. Какой-то он неуловимый, и напористый, и в то же время бесконфликтен, деликатен.

– До свидания, – попрощалась она и поспешила на выход.

Спешить, надо было спешить, чтобы застать Феоктистова. Тревога разрасталась в Светлане не на шутку.

Мужчины взглядами проводили Малину.

– По-моему, вы здесь недооцениваете кадры, – в голосе Викентия Вениаминовича прозвучали нотки иронии и сожаления. – Она мне всё больше нравится. У неё есть дети?

– Сын, лет шести-семи. Сейчас на лето к родителям увезла. Где-то под Зимой в деревне живут.

– Я подумаю, что для неё можно сделать. Возможно, заберу в область.

Андрей Андреевич почесал кончик тонкого носа, как бы потягивая его вниз.

– В принципе, баба она честная, – сказал он с сожалением. – Да вот выпустила два дела из рук, старик был очень ею недоволен.

– Какие дела?

– По Баяндаю и по Байкалу. Там и там были замешаны руководители комбината. Штрафы, частные определения… А это, как раз по нему. Вот он и взъелся на неё. Мол, девчонка, ей не место в прокуратуре. Перевели следователем… Кстати, когда грохнули её мужика, старик сам пытался к ней клинышки подбить. Бабёнка-то, вишь, какая…

– И что?

– Отказала, видать. Отстал. Наверно, другие, попокладистее увлекли. В управлении комбината их там всевозможных калибров и на любой вкус. Сами на него вешаются. Вот и даёт мужик копоти на старости лет. Какие сильно ломаются, на тех женится, а остальных так, ха-ха, топчет.

Викентий Вениаминович усмехнулся.

– Способный, видать, – прошёл к столу, сел и, прекращая разговор о персоне здесь не присутствующей, спросил: – Ну что у нас там? На чём мы остановились?

Андрей Андреевич посерьёзнел, перешёл к делу.

– Яков Абрамович предлагает узнать, какое дело Феоктистов сейчас крутит, и проследить за ним.

– И как же вы намереваетесь узнать о его делах? У него самого спросить?

– Зачем? У него начальник есть, – засмеялся Андрей Андреевич. Снял трубку телефона и набрал номер. – Привет, Моисеч!.. Ага, давно не виделись. Ну, как дела?.. Чем сейчас думаете заниматься после такого феноменального раскрытия? Феоктистов, наверное, уже на что-то или на кого-то нацелился? Он, похоже, в ударе, ха-ха!.. Он у тебя? Ну, тогда я попозже перезвоню. Нет, он мне не нужен. Не буду мешать, – положил трубку и сказал: – Граф у него.

8

Мáлина, находясь в крайнем расстройстве, ходила по кабинету и, то вслух, то мысленно, разговаривала сама с собой. В глазах поблёскивали слезы.

– Вот, вот она твоя несдержанность! Вот они, твои шуточки! И что меня дёрнуло тогда за язык? Ещё этого подонка, Заичкина притянули!.. – она брезгливо поморщилась. – Ой-ей-ёй!.. Что я натворила!.. Что теперь делать? Они знают про Ультрафен. Но зачем он им? Интересует? Но так не интересуются вещами, исподволь, обиняками, с намёками, через третьи лица. Как это понимать?.. Нет, тут что-то не так. Тут… – она приостановилась. – Надо связаться с Толей! Точно! Надо предупредить его. Надо поговорить с ним, объясниться.

Она прошла к телефону, села за стол. «Эх, Толя, Толечка, – вздохнула она с душевным сожалением, – старше-то я тебя всего на один годик, а ведь старше. Старше. Старуха!»

Достала из стола зеркальце и внимательно посмотрелась в него. Осторожно промокнула глаза платочком. С огорчением заметила на лице появившиеся мелкие морщинки и попыталась разгладить их пальцами.

– Да, Толечка, ты прав. Мне уже не ровняться с твоей маленькой подружкой. Я перед ней, действительно, – баба Яга. Хоть из деликатности ты этого и не сказал. То-то в тебе и ценно… Милый ты мой, и ничегошеньки ты не замечаешь… А может, я чересчур серьёзна?..

Она попыталась в зеркале изобразить особу без комплексов, стала кривить лицо, делать ужимки, подмигивать… И вдруг расхохоталась: вот дура! – представив себя в этой дурацкой роли перед Анатолием. – Да он просто обалдеет!..

Бросила зеркальце в стол, и смех сменился на всхлипывание. Боже, как глупо, как тяжко…

– А тут ещё это… Да он просто возненавидит меня! Он… Он просто посчитает меня предательницей!

Она дотянулась до графина с водой, налила воды в стакан. Жадно отпила и обкапала кофту, костюм. Ну вот, как маленькая! – стряхнула капли платком.

Но Толе надо позвонить. Она набрала номер. Телефон молчал. Где он есть?..

Отошла к окну, чтобы хоть как-то успокоиться, отвлечься, стала глядеть на улицу.

Сквозь открытую форточку долетали звуки городского гуда: шум машин, топот каблуков по асфальту, голоса птиц, скрывающихся от жары в ветвях тополей и клёнов. День как будто бы не спешил уходить, только солнце за сутолокой и делами незаметно переместилось, присело, и от здания напротив тень доползла до половины аллеи, разделяющей улицу Горького пополам.